Накануне премьеры режиссёр и артист «Театра на Спасской», студент режиссёрского факультета театрального института им. Щукина, папа четырёхлетней дочки Александр Трясцин рассказал в интервью «Новому варианту» об эффекте «бумеранга», обмороках перед премьерой и о том, почему невозможно купить чудо.
3 и 4 марта в «Театре на Спасской» состоится премьера спектакля «Полёт на Марс» по пьесе современного драматурга Дмитрия Калинина «Кое-что о том самом и не только…». Сейчас в театре идут финальные репетиции этого «путешествия во времени».
Главные герои спектакля – самые обычные девчонки и мальчишки, которые учатся дружить и любить, переживают первые разочарования и предательства, фантазируют и мечтают.
– Почему всех детей привлекает, например, Гарри Поттер и его друзья по «Хогвартсу», вполне очевидно. А чем могут быть интересны юным зрителям «Театра на Спасской» герои вашего спектакля – самые обычные дети, не обладающие какими-то сверхспособностями, не очень понятно?
– На самом деле, все дети обладают сверхспособностями. Вопрос лишь в том, насколько они чувствуют, знают и думают об этом.
Если уж ребёнок о чём-то мечтает по-настоящему, это обязательно сбудется. Быть может, не совсем так, как он это себе сначала представлял. Но то, что сбудется, – без сомнений. Главное, в это верить.
В самом финале спектакля мы расскажем зрителям, кем стали наши герои. Например, Ярослав, сын дипломата, мечтал уехать во Францию. И он действительно туда уезжает! Становится «лягушатником» – шеф-поваром в ресторане. Каждый находит своё призвание. В конечном итоге не важно, кем ты стал, кем работаешь. Главное, чтобы это было тебе по сердцу.
– И всё-таки, чем детям будет интересен ваш спектакль?
– Взаимоотношениями героев. Это – самое интересное и самое ценное. Потому что эти отношения никогда не меняются. То, что происходит сначала в песочнице, потом во дворе, то же продолжается и в школе, и в институте. И во взрослой жизни.
– То есть зрители увидят себя, как в зеркале?
– Да, конечно. Они узнают себя и попробуют взглянуть на этого человека как будто со стороны. Наверное, я вот такой, как этот персонаж. Или этот. И что? Что его ждёт? Как у него всё сложится? Интересно!
В моём спектакле главное, что каждый получает по заслугам. Тема «бумеранга» работает всегда. Это спектакль о том, как важно быть отзывчивыми. С добром относится к людям.
– Получается, что это такая сказка с моралью в конце: не делай другому плохо, и будет тебе счастье?
– Да. Но, кроме этой простой морали, звучат и другие темы. Тема пути: дети мечтают, идут к своей мечте, и таким образом проходят некий путь. Путь в поисках себя самого. Штука в том, что нужно верить в свою мечту до последнего. И тогда даже самая невозможная мечта сможет осуществиться.
– Сегодня тема позитивного мышления очень популярна. Есть масса пособий и книг, как изменить образ мысли, чтобы в жизни наступило счастье. Но мы же понимаем, что так не изменить ни мир, ни реальность, ни нашу жизнь.
– Вопрос не в том, что твоя вера может что-то изменить. Вопрос в том, что эта вера, то, что у тебя внутри, – это и есть главное. Само ощущение, качество этой веры внутри тебя, может привести к совершенно невероятным вещам.
– То есть под верой в чудо вы понимаете некий внутренний импульс? Огонёк?
– Именно огонёк. Если человек теряет его, он останавливается.
– Может, это и не плохо в нашем сумасшедшем мире – просто крепко стоять на ногах? Не считаете, что детям важнее рассказать о том, что наш мир – довольно суровая штука. И счастье зависит не от умения фантазировать, а от того, как много ты вкалываешь?
– Нет! Наш спектакль как раз о том, что надо мечтать и верить в чудо! Мы придумали такую сцену, где девочка Галя левитирует на качели. Главный герой делает движение рукой, и качель двигается, как по волшебству. Даже если мы понимаем, что за кулисами стоят монтировщики и двигают эти качели, всё равно чудо происходит. В этом ценность человеческого воображения. Ты можешь всё! Вот, например, смотрите: карандаш летает. Вы понимаете, что это я сейчас держу его в воздухе. Но вся проблема в точке зрения. На что обращать внимание – на руку, которая держит карандаш, или на сам карандаш, который летает? Это же очень просто – представить, что он летает сам по себе. Это механизм возникновения чуда.
– На одном детском спектакле слышал, как зрители-мальчишки, сидевшие позади меня, до самых финальных аплодисментов разговаривали только о том, как тут всё устроено, как всё движется на верёвках, подвесах и так далее. То есть они уже знают, что театр – сплошной обман. В этом смысле театр сегодня может чем-то удивить ребёнка?
– Это неплохо! Это хорошо, что им интересно, как устроен спектакль! В них просыпается любознательность. Появляется импульс к творчеству. Рождается активное творческое самочувствие. Пусть для них именно это будет главным пока. Но потом из этого что-то выльется. Главное, чтоб зритель не сидел с «холодным носом». А в нашем спектакле стоит задача пойти ещё дальше: мы не скрываем того, как мы это делаем. Мы открыто говорим, как тут всё устроено. И через это переводим их туда. В воображаемое. В К космос. К звёздам.
– Очень сложно поверить в правдивость происходящего на сцене, когда ты видишь, что взрослые дяди и тёти изображают детей.
– В этом смысле, театрам категорически нельзя брать эту пьесу. Категорически! Потому что в пьесе героям восемь, семь, шесть лет и даже один год. Когда ты читаешь её, то сразу понимаешь, что её сделать невозможно. Поэтому я и выбрал её! Она тем и ценна, что детям именно в этом возрасте не важно, держу я карандаш или нет: они сразу верят в то, что карандаш летит. Чем старше становится человек, тем больше думает о каких-то приземлённых вещах, и ему всё сложнее во что-то верить. Отсюда – та тягостная взрослая жизнь, от которой многие пытаются убежать. Хотят вернуться в то состояние, когда ты легко верил во всё самое невероятное.
Но, послушайте: кто заставляет нас взрослеть? Кто заставляет переставать верить в чудо? Дед Мороз исчезает только тогда, когда ребёнок перестаёт в него верить. В конечном итоге спрашиваешь себя: «И что? Тебе оно надо было? Знать, что Деда Мороза не существует?» Поэтому когда знакомые учителя удивляются, что дети до пятого класса верят в доброго волшебника, я говорю им, что этому надо радоваться. Радоваться тому, что ваши дети до сих пор верят в Деда Мороза.
– Выходит, вся наша взрослая жизнь – это попытка вернуть себе умение верить в чудеса любой ценой?
– Цена тут не причём. Веру в чудеса и само чудо нельзя купить. Чем сильнее ты стараешься приобрести его за деньги, тем больше оно отдаляется. В конце концов, такое отношение к чудесам – бытовое, меркантильное – всё и убивает. Мы так многое делаем на автомате, что привыкаем ко всему. И всё теряет свой вкус. А на самом деле, возьми утром, встань и пройди свой привычный путь – от почистить зубы до завтрака – как в первый раз. Обмани себя! Я этот делал. В этот момент к тебе приходят какие-то мысли, которые помогают вернуться к чуду. Пусть маленькому, но чуду. Расскажу пример.
По утрам я пью кофе из самой обычной стеклянной кружки, купленной за 38 рублей. Обычное стекло. Однажды я налил себе кофе, поставил кружку на стол. Стал делать бутерброд. Смотрю, а у меня кружка едет. Раз, и двинулась. Думаю: показалось. Смотрю – нет, не показалось: снова двигается. Тогда я начал рукой делать такие движения, будто это я заставляю её скользить по столу. Возникла полная иллюзия, что я умею передвигать вещи. Чудо! Но я же знаю, что это не так. В чём фокус? Между кружкой и столом иногда возникает воздушная подушка от пара. И именно из-за этой подушки кружка двигается. Чистая физика. Но раньше я этого не замечал. А тут начал играть с кружкой, двигать её, делать вид, что это я ей управляю. Получилось такое волшебство. Что дальше происходит? Приходит на кухню дочка четырёх лет, мы садимся с ней завтракать, и я делаю так: смотри! И начинаю двигать рукой кружку. Она просто рот открыла!
– Папа, ещё!
Теперь я каждый раз стараюсь делать для неё маленькие чудеса. И, надеюсь, что это ей поможет. Поможет когда-нибудь делать такие же чудеса для других людей. Вот в чём штука! Возьми кровать, возьми вентилятор, и сделай звездолёт для своего ребёнка. Тогда он обязательно полетит!
Для меня, как для режиссёра этого спектакля, стоит такая задача – сделать для зрителей такое же чудо, какое я смог сделать для своей дочки.
– Страшно отпускать свой «звездолёт» в первый полёт? Вдруг что-то пойдёт не так?
– Каждый новый человек на площадке – это другой взгляд. Взгляд со стороны. И он очень помогает. Артистам непросто безусловно, до самого конца верить режиссёру. А когда появляется кто-то ещё, кому они доверяют, им становится спокойнее, легче. Это некий гарант, что у них что-то получается. Что мы идём в правильном направлении. Приходит человек и говорит: «Ребята! Всё не так плохо!».
Сейчас к работе подключилась наш хореограф Ирина Брежнева, и с её появлением мне стало легче. Она в каком-то смысле переходник, который помогает мне отпустить спектакль в свободный полёт. Если бы я до конца, до самой премьеры, был один, это бы не пошло на пользу спектаклю. Ситуация, как с ребёнком, которого надо отучать от груди: это стресс, но это приходится делать!
– Наверное, самый главный стресс – смотреть на свой спектакль на премьере из зрительного зала?
– Мне тут на днях рассказали историю о том, как Слава Ишин (Вячеслав Ишин, режиссёр «Театра на Спасской» – прим. ред.) выпускал свой первый спектакль. Перед премьерой он просто упал в обморок. Вызывали скорую. Не могли сперва понять, что такое, а в итоге оказалось – зажим в шее. Кислород плохо поступал. Ему потом наши артисты шею мяли, чтобы он был расслаблен. Вот такое бывает напряжение. Я пока от себя все эти мысли отгоняю. Не загадываю, как пройдёт премьера.
Беседовал Василий Запечкин
Фото из личного архива Александра Трясцина