Сто лет назад в роскошном особняке в Кирове устроились большевики, а теперь — кролики
В книжке про Мэри Поппинс есть глава «Зоопарк». Там люди оказались в клетках, а звери кормили их котлетами с вилок и удивлялись их дикости.
Если бы мы с вами оказались на месте кроликов, выставленных в качестве экспонатов в «Вятской кунсткамере», удивиться нашей дикости мало бы кто успел. Выставка кроликов – это два зала, точнее – две комнаты. Около двадцати клеток. И сотни рук разной степени немытости: они просовываются в клетку и гладят, гладят – вопреки безнадежному отползанию экспоната в угол. На подвижные кроличьи носы тяжело смотреть: по ним особенно заметно, каково это – приносить живые деньги хозяевам выставки, когда вокруг – обилие запахов, духота, галдеж, шарканье ног, топот, теснота. Каждая клетка – еще и туалетик: кролики «ходят» под себя, в опилки, и дети помладше, не разбирая, норовят ухватить их за обмоченные лапы.
Сколько длинноухие выдерживают при такой жизни – на клетках не написано. Наверняка, где то уже подрастает им замена. Билет на выставку – 180 рублей для взрослого, 140 для ребенка. Нынешние дети кого только не перевидали – и живых слонов, и тигров, зато кролика многие представляют разве что по «Винни-Пуху» Диснея. То есть, вы понимаете: маленький народ на выставку бежит охотно, порой – при полном комплекте родителей. Кино – дешевле, но экран не обнимешь и не погладишь.
Если кто помнит, «Вятская кунсткамера» – это не только два смежных зала, точнее, комнаты. Это особняк купцов Сениловых, построенный для большой семьи, для долгой счастливой жизни. Большевики в 1918 году сразу смекнули, в каком здании губкому РКП (б) будет комфортнее всего заседать. Потом на много лет дом стал большой коммуналкой. Почти век спустя клетки с кроликами разместили там, где чудом уцелел наборный сениловский паркет. Теперь он густо усеян опилками. Опилки и сотни подошв без бахил, зато со следами пескосоляной смеси, несомненно, продлят его дни. Почему под столы с клетками не постелили хотя бы полиэтилен или старые газеты – вопрос на засыпку. В буквальном смысле.
Я пишу вовсе не для того, чтобы люди обиделись на «Кунсткамеру». Если кто вдруг не видел паркета, не знал, что он – старинный, сходите и посмотрите, там его еще видно. Если кто до сих пор не был в доме 12 а на Московской – побывайте. Лучше в одиночку, без спешки. В этом доме уцелела Вятка. Там прошлое даст понять, каким оно было. В Питере такое происходит на каждом шагу, у нас – места знать надо. Сам дом с трудом «сохраняет лицо»: с улицы еще терпимо, но загляните во двор, чтобы оценить масштабы разрухи. Нам уже не представить, какие виды открывались с балкона на сениловский сад, оранжерею и фонтан. Сотрудники музея в частных беседах сообщают, что после Нового года «Кунсткамеры» в городе уже не будет: в дом Сениловых переедет отдел природы с Подгорной. К худу это или к добру – посмотрим: когда начиналась «Кунсткамера», тоже радовались – думалось, уж уродцы то в спирту дому не повредят.
Кто то скажет: подумаешь, паркет, подумаешь, фасад. У нас дорог нет, денег. А старинный особняк – это мелочи по сравнению с мировой революцией. С ее учетом как раз и напомню, что нищий – это не тот, у кого ничего нет, а тот, кому ничего не надо. Жить без старинного наборного паркета можно, но это глобальным и таинственным образом связано с жизнью без денег и без дорог.
Я пишу это и не для того, чтобы создать превратное впечатление о кроликах: дескать, подавленные они и никчемные. Некоторые клетки закрыты, руку в них не просунешь: экспонаты кусаются. На клетке с карликовым кроликом Антошей еще более грозная надпись – «может пометить». Кто то из гостей выставки пушечно чихает прямо над его клеткой. Это, конечно, не залп «Авроры», но в кроличьих глазах читается явное «Так жить нельзя».
Татьяна Лисик
Фото Антона Бучина