Борис Иванович Чирков родился в Зуевке Кировской области в 1925 году в многодетной семье.
— Я был самым младшим четвертым ребенком в семье железнодорожника, — рассказывает Борис Иванович. — Отец работал осмотрщиком вагонов. Мама занималась домашним хозяйством и воспитывала детей. Мои родители в 1917 году задешево купили у сбегающего от революции жандарма двухэтажный четырех квартирный дом недалеко от станции Зуевка. Часть квартир мы сдавали жильцам. Наша семья была трудолюбивой, дружной и обеспеченной. Но наше благополучие кому-то не понравилось. В декабре 1937 года отца посадили в тюрьму. Его допрашивали только один раз. Спрашивали, на какие деньги он приобрел такой большой дом. Суда не было. При погрузке на баржу всем заключенным объявили, что они осуждены по 58 статье на 10 лет. Мама писала письма генеральному прокурору Вышинскому, но бесполезно. А в 1940 году, после снятия Ежова, времена смягчились, и отца выпустили. Он так и не понял, за что отбывал наказание.
По воспоминаниям ветерана уже в конце 1940 — начале 1941 года чувствовалось приближение войны. На запад шли эшелоны с солдатами, с лошадьми. Но военной техники тогда везли мало.
— Весть о войне сплотила людей, все рвались на фронт, — продолжает свой рассказ Борис Чирков. — Мой дядя, бывший царский офицер, пошел в военкомат с просьбой направить на фронт, но из-за состояния здоровья ему отказали. Началась всеобщая мобилизация. Мне запомнился душераздирающий плач женщин, которые провожали своих мужчин на войну. Практических всех мужчин забрали в ряды Красной Армии. На железной дороге стало некому водить поезда. В начале 1942 года вышел приказ Сталина демобилизовать машинистов и помощников машинистов. Мой брат Сергей 1920 года рождения, был помощником машиниста, а с 1939 года он служил в армии, воевал на Карельском фронте. В 1942 году он, как железнодорожник был демобилизован. Однако, через несколько месяцев он снова был отправлен на фронт, где и пропал без вести. Как память о брате я храню смертный медальон с его данными, который он забыл дома.
В октябре 1942 год призвали в армию сестру Бориса Зою. Она была зенитчицей. Войну закончила в Будапеште.
— В январе 1943 года меня, ученика 9 класса, призвали в армию, — делится воспоминаниями ветеран Чирков, — брали тогда с 17 лет. Я попал в артиллерийский полк, который после тяжелых боев проходил переформирование. Имеющие боевой опыт солдаты отнеслись к таким юнцам, как я, по-отцовски. Учили военному делу, помогали приспособиться к армейскому быту. Из оружия у нас сначала были винтовки Мосина еще 19 века, потом карабины, а с 1944 года на выдали автоматы ППШ. Фляжки для воды были стеклянные, легко бьющиеся, ремни не кожаные, а плетеные из ткани. А у немцев уже в те времена посуда была алюминиевая, пластмассовая, были даже не виданные нами фонарики.
Сначала боец Борис Чирков подносил к огневым рубежам снаряды в ящиках. Под огнем бегал бегом, порой, забывая, что ящик весит около 60 кг.
— Весил ли я сам столько, сколько весил ящик со снарядами, не знаю, — улыбается Борис Иванович. – Позднее я стал наводчиком, потом заместителем командира орудия, и даже окончил сержантские курсы. Война – это адский труд, постоянное нервное напряжение, недосыпание. Артиллеристы, прибыв на место, копали позицию для орудия, ниши для снарядов, а потом землянки для себя. Зимой разбивали землю ломами, потом убирали лопатами. Счастье, если батарея занимала старую позицию, оставленную немцами. Мне постоянно хотелось спать. В минуту затишья я засыпал прямо на ящике со снарядами. В холодное время, когда спали на улице, укладывались по двое. Шинель первого клали на землю, шинель второго укрывались сверху. Сами ложились в телогрейках. Вдвоем, знаете, значительно теплее.
Борис Иванович никак не может забыть один забавный случай из армейской жизни.
— Обычно мы спали в землянках, — рассказал он. — Один наш товарищ во сне сильно храпел. Рядом стоял котелок с недоеденным супом. Я набрал в ложку супа и вылил в рот храпящему. Тот проглотил суп и продолжал спать дальше. Даже не поперхнулся. Так я скормил солдату весь суп, но он так и не проснулся. Вот, как спать хотелось! В землянке глухо, как в танке. С поверхности не доходят никакие звуки, поэтому и сон крепче. А когда приходилось спать в домах, просыпались от малейшего шороха, посторонние звуки мешали уснуть…
Самое страшное на войне, когда рядом гибнут товарищи. Понимаешь, что в любую минуту могут убить и тебя. Когда мы воевали в болотах Белоруссии, 90% солдат болело малярией. Симптомы болезни страшные: в жару мерзнешь, не согревают даже наброшенные товарищами шинели, да и температура до 40 градусов поднималась. 15 метров пройти не можешь, падаешь. Когда нас перевели в Прибалтику, то влажный морской климат излечил нас.
1945 году, не за долго до окончания войны, артиллерийскому полку, в котором воевал Борис Чирков поставили задачу — пути отступления немцев, которые хотели уйти морем. Задачу свою артиллеристы с честью выполнили. Известие об окончании войны Борис Иванович помнит, как будто это было вчера.
— Комбат построил нас, объявил, что война закончилась, — говорит Борис Чирков. — Мы стали обнимать, целовать друг друга. В честь Победы открыли огонь из пушек и из автоматов. Нам выдали по 150 грамм водки и отправили спать…
Демобилизовался Борис Иванович Чирков из Риги.
— Демобилизующимся солдатам предлагали остаться в Риге, — вспоминает ветеран. — Давали жилье, работу. Но я так давно не видел маму! Хотелось домой, в Зуевку! Вернулся на Родину. Хотелось учиться, но об этом не могло быть и речи. Кто меня будет содержать во время учебы? Пошел работать слесарем в вагонное депо Зуевка. На мое счастье, с работы меня направили учиться в техникум Свердловска на 2 года с сохранением среднего заработка. Окончил техникум, стал бригадиром, потом работал мастером, инженером, заместителем начальника вагонного депо Зуевка. Одновременно работал председателем профкома, а затем парткома. Жизнь налаживалась. Работал инженером технического отдела отделения дороги, которое располагалось в Зуевке. В 1954 году женился на своей коллеге Екатерине Сергеевне Будаевай. У нас 2 дочери и 4 внука.
В 60-е годы в связи с приходом электровозов, станция Зуевка потеряла свое былое значение. Вагонное и локомотивное депо перевелись в Лянгасово. В 1967 году и Борис Чирков был переведен в Лянгасово инженером техотдела, затем он работал заместителем начальника вагонного депо по кадрам, одновременно был секретарем парткома. Совмещать две ответственные должности было очень сложно, поэтому Борис Иванович пошел на должность мастера нового роликового цеха.
Вагоны переводились на новые роликовые подшипники. Для этого строились новые цеха, создавались новые коллективы, отрабатывались новые технологии. Первый роликовый цех был построен в г. Горьком. В 1969 году второй цех на Горьковской ж.д. стал строиться в Лянгасово. Дело было новое, трудное, но интересное. 20 мая 1970 года новый цех выпустили первую продукцию.
— С 1977 по 1985 год я работал начальником вагонно-колесных мастерских (ВКМ), — продолжил Чирков. — Задача ВКМ — капитальный ремонт и формирование колесных пар. На 40 железных дорогах СССР тогда работало только 18 ВКМ. Колесные пары были нужны всем. Москва очень внимательно следила за нашей работой, помогала решать возникающие проблемы. Мы давали гарантию на колесные пары 20 лет.
В 1985 году Чирков Борис Иванович вышел на пенсию. За 40 лет трудового стажа он имеет 118 поощрений, трижды в 1958, 1981, 1985 годах награждался именными часами руководства Горьковской железной дороги. Также награжден орденом Отечественной войны 2 степени, орденом Трудового Красного Знамени, 15 медалями. Отмечен званием «Почетный работник Горьковской железной дороги».
Наталья Борисова