12 сентября Свытник
Вот и последнее стелище на льны приспело. И овес убран. До этого дня были оставлены на корню на ниве ячменные стебли еще с августовского жатвенника. Был обычай завивать ячменные стебли со льняными да овсяными, заговаривать ниву на будущий урожай.
13 сентября Журавлиное вече. День Киприяна
Начинают дергать корнеплоды (кроме репы) и копать картошку.
Журавли покидают родные Болота.
Будто слышим из осеннего неба мы в сентябре: «Прощай, матушка-Русь, я к теплу потянусь». Это слово журавлиное, горькое. И когда бы ни привелось нам его услышать, мы, не отводя глаз от выси небесной, еще клин журавлиный едва обозначен, замираем, ощущая себя частицей родного края.
Мы слышим журавлиное прощание, заповеданное птичьему роду из века в век, из сентября в сентябрь. Перед сознанием древний обычай, когда ребятишки по сырым выкошенным, жухлым полям бегут и кричат в ответ: «Колесом дорога!» Они кричат это, чтобы воротить по весне журавлей к родным полям.
Есть древнее поверье, что колесо не остановится на полпути, оно рассечет мглу, перед ним расступится нечистая сила, и ярое, живое, полное жизненной силы, желаемое человеком, оно воротится на родимую сторону.
На болоте
13 сентября ведали в деревне люди: журавли вече собирают. На болоте — журавлиный смотр, птичий спор: «Чьи крылья сильнее, чьи глаза видят яснее малое и великое на земле? Чье нутро выносливее? Кто впереди птичьей стаи будет лететь?» И журавли без веры не живут.
Говорят, что рожденный 13 сентября — Киприан, он посвящен бывает в заботы журавлиные. Он-то знает, да не разнесет по деревне, где хоронится журавль, крыло которого зверь к земле пригнул. Птица эта у человеческого жилья спасения искала. Киприану открыто и гнездо птицы, и жизнь трав на трясине.
Болотный огонь называют люди чертовой огниной. Человека, в неурочный час попавшего на болото, водит огонек этот, спасу не дает — близехонько вспыхнет, огарком обернется. А когда ступит заблудший в его сторону, то беда. В трясину угодит, или сила нечистая швырнет через кочку его кувырком.
А вот Киприану этот чертов огонь — нипочем. Киприан, мол, не обманется, на лихой ветер замахнется — тот отшатнется. На худой огонь обернется — и худой огонь изгаснет. Место тряское, недоброе Киприану — что путь протоптанный.
Ягода-клюква
В деревне верили, что рожденный 13 сентября знает путь к журавлиинику, к россыпи клюквенной. Красна, кругла ягода-клюква. От всякого века, землю обошедшего, ей дана сила полная. Ягода-клюква — от недуга, что насылают по осени на человека гнетуница и лихорадка. Они не только из человека, но и друг из друга жилы тянут. А уж коли к человеку пристали, то похолодят, каменят нутро-то.
Ягода-клюква на болотной трясине растет, по кочкам, а то и россыпью великой. Ее солнце печет, дождь хлещет, а журавль ждет, когда она полыхнет. Ягода-клюква мхом утирается, мхом укрывается. Мох ее тепло хранит. Недаром и в избе у человека мох тепло держит, хранит избу от темных сил, потому в избу нежить уж просто не проскользнет, а станет рассоху искать.
За журавлинкой, за ягодой-клюквой на болото ходили после 13 сентября. Ведь пристанищем силы темной, нечистой была зыбучая падь. Зелену ягоду-клюкву брать злу
угождать, — верили в стародавние времена люди. Приговаривали: ягоду-клюкву не тронь, покуда не полыхнет она, не отгонит зло в зыбучую топь!
А коли какая девка грех на себя возьмет, прежде срока, прежде 13 сентября, журавлинку оберет, в девку ту бесплодница может вселиться. У парня нечистая сила ум смешает. А коль баба какая иль мужик журавлинку прежде срока огребут, то помутит того, поводит по болоту, огоньком-то поблазнит, побессилит.
14 сентября. Семён Летопроводец. Церковное Новолетие
Завершался сев озимых хлебов. Идет бабье лето. Бегают девки мух хоронить. Разроют землю, завернут мух в лист жухлый и, засыпая землей, поют-причитают. На осенины обзаводились новым огнем. Вытирали огонь то из дерева, то высекали из камня. Ждали заветной искры живой. С летопроводца (14 сентября) до Гурия (28 ноября) в старину отводилось время свадебным неделям.
Начало индикта — церковное Новолетие
Официально Церковь празднует Новолетие 14-го сентября.
Издревле на Руси Новый Год праздновали 1-го сентября (по старому стилю). Это то время, когда собранный урожай уже лежит в закромах и пришла пора думать об урожае следующего года. По народным поверьям в это время небо подходит особо близко к земле и мысли, думы человека уходят в небесные дали, чтобы потом вернуться, воплотившись в конкретные дела. Нужно вспомнить, как был прожит прошедший год, какими событиями он был отмечен. Можно исправить ошибки, мысленно вернувшись в прошлое и грамотно организовать будущее. Человек — Дитя Земли и Неба и в эти дни он может особо полно ощутить себя частью Великой Вселенной, почувствовать свою причастность к Миростроительству, осознать свою созданность по образу и подобию Божьему со всеми вытекающими правами и обязанностями.
Вечером люди собираются на благостном месте, часто называемом Красной Горкой, водят хоровод вокруг общего большого костра. Грамотными движениями взаимодействуют с окружающей средой, вписывая себя в пространства и единяя времена. Коллективный дух-разум людей может сделать то, что не под силу одному человеку: управлять погодой, защитить от болезней и стихийных бедствий, создать условия для хорошего урожая года грядущего.
В день начала новолетия государи наши являлись перед народом. Патриарх в присутствии царя совершал чин провождения лету, или начало индикта, еже есть новое лето.
По окончании утренней службы патриарх становился перед церковными вратами на восток, где совершалось молитвословие, «во еже благословити венец лета благостию Своею». Далее совершалось молебствие с водосвятием, в заключение сего Патриарх приветствовал царя речью, в которой желал Царю и всем его верноподданным Благословения Божия, здравия и благоденствия. Царь же приветствовал народ милостивым Словом, на что народ отвечал: «Здравствуй, здоровъ буди на многия лета надёжа-Государь». Бедным и нищим раздавалась царская милостыня. Этот день был также днём судных сроков, когда возвращались долги и отчитывались за взятые на себя обязательства.
15 сентября. Козий род
Убирают двор, сарай, где овцы и козы стоят.
Мхом утыкают. Травой-вереском одымляют.
А коз и овец выгоняли днем на поскотину. Велес трубит в пастуший рог, заповедует осенней влаге наполнить следы-копытца живительной силой.
16 сентября. Домна Доброродная
Прибирает в доме всякую рухлядь Домна.
Мешки из-под картошки, худая обувь вымывалась в реке, а что уже не впрок стало — Домна на гряде вместе с картофельной ботвой сжигала.
17 сентября День Неопалимой Купены. Поздние вилы
Тут мужское дело — стога обойти, вилами потыкать, чтобы залезшая в сено трясуха или гнетуха скотине после вреда не учинили. И на сеновале в этот день мужики вилами орудуют. Загодя, впрок дело это. А те, кто в осенней поре дом рубят, то вилами мох поворошить поспешают.
И говорят, бывает, выстонет кто-то, неладно так станет, будто ком отшатнется от вил да оком курячьим взглянет. Все то — Кумоха. В некази болотной она, с охапкой подбела (с травой-бесплодницей), в отопочках лягушачьих на пороге избы, на завалинке присядет. Около да возле все оглянет. Из несусвети ее платье. А глаза — огромные, цветом что мокрец-трава. А ведь мокрец-трава сухо не живет, слизью жабьей слывет.
Свои отрепочки Кумоха порасправит. Ждет, кто кусок хлеба подаст, кто водицы, сердобольные принимают ее за странницу. А она, Кумоха, рукастая, в ковше-то намутит, непросыхающую топь у порога вытомит. Человека после крутить, трясти станет, то холод, то огонь в его нутро прянет. Уж Кумоха в месяце-ревуне загодя хмурит житье-бытье человеческое.
Все жарче в овине. Сушатся снопы. Вилы снуют, как бы напоминают: сена коли не хватит, так и солома будет съедома.
Молятся о защите от пожаров. Над разведенным в овине огнем скажет старая бабка: «Огню не верь, от него только одна матушка Неопалимая Купина».
Ходили на заре в храм поклониться чудесной иконе.
18 сентября Кумоха
Гнали из деревни Кумоху. Кумоха в отрепьях ходит да беды за собой водит. По народному поверью, большеглаза она, а с лица худюща. Синью кожа подернута. Кумоха — нечистая сила. Если, мол, лихорадку — ту трясет без остановки, то Кумоха любит и в чужое платье рядиться, и в зеркало глядеться, а уж более того — в гладь речную.
К этому времени холодная рябь пробегает от берега до берега. Время-то осеннее, зябкое. Но коль баба соберется полоскать на речку в этот день, то Кумоха от нее не отстанет. След в след ступает, подолом сметает последние огоньки лютика. А значит, бабью легкоту, силу перенимает. До речки с бабой дойдет, на плот ступит. Та пока обихаживается: подол ли подоткнет, платок ли перевяжет, а сама ненароком в речную воду глядит: все ли справно? Тут Кумоха ее отражение и согнет. Баба белье-то выполощет, а как разогнуться — будто напасть какая — нет силы. Кое-как с реки доберется до своего крыльца. Хорошо, если старая бабка смекнет: «Без Кумохи не обошлось!»
Потому баньку в деревне часто ввечеру 18 сентября топят. Березовым веничком хлещут по согнутым спинам. Да и деток — все одно — вымоют. Худа от того нет никакого, а пользы — после время покажет. Ребятишки бегают порой до крепких холодов без обутки. Все нипочем. Ни сырость осенняя, ни роса ржавая.
А самые древние старухи знали, что от Кумохи дом оберечь поутру 18 сентября надобно словцом верным:
«Волчьим лыком опояшу,
пером ворона омашу,
ступай задворьем,
без огляда — коровьим загоньем!
Петров-бадог на тебя держу,
огненный шум!
Уж как в твоих следочках-то огонь займется
да бросится неясытью,
тебе не уйти, Кумоха, за лощину,
не стать кочкой,
болотной трясиной.
Ступай восвояси, Кумоха,
не гнети осин верха,
не опихивай мое нутро, лихорадха,
не обшастывай моей Быти, ломиха!»
Говорили о рожденном 18 сентября: ему дома не достает. Все того человека мотало от деревни к деревне по белому свету, будто что-то звало от дома. И не ладилось хозяйство. Да и семейная жизнь была в убыток. Дома его как ни держи, как ни наказывай ему по хозяйству работы — все одно, людям на смех сделает.
А вот в пастухи его нанимали. Верили, что опрокидня не убоится рожденный 18 сентября. От волка перехожего он будто бы знает железные травы. На лешего, который скотину гонит, есть у него управы.
Было и такое: нанимали рожденного 18 сентября сено косить на дальних низинах, в горючих лощинах. Уж больно такое сено скотиной поедалось хорошо. У коровы молока прибывало. Оставляла скотину всякая немочь. А на сеновале мышарники не заводились.
Просили рожденного 18 сентября, коли скотина отбивалась от стада, пойти поискать заблудшую, а то и угадать — где скотину водит: по болоту ли, по лесным зарослям? Верили, что его Кумоха не тронет, бесплодница не зацелует: проку от него им — никакого.