На самом деле, лично для меня вопрос “А ты уедешь из Кирова?” звучит приблизительно как “А ты веришь в Бога?”.
Оба вопроса затрагивают сакральные стороны жизни человека, первый — вопрос жизненного пути, второй — жизненного ориентира. А ещё оба вопроса такие, что называется, с посылом в будущее, которое предвидеть не дано никому. Поэтому искренние ответы на них можно получить лишь от тех, кто уже выбор свой сделал — а соответственно, спрашивать их об этом нет нужды. Верящего в Бога выдают его поступки, уехавшего из Кирова выдает то же самое, правда, в масштабах более скромных.
Первый спектакль “Я (не) уеду из Кирова”, собственно, и позиционировался как разговор о чём-то сакральном и личном. Ребята сидели и думали, кем они хотят стать, хотят ли уехать из Кирова и расставаться с родными. Любопытный театральный эксперимент, призванный вытащить жизнь на свет. Удалось ли это его преемнику?
Речь о продолжении спектакля (которое должно было состояться именно спустя 5 лет), если верить репликам со сцены, велась ещё во время репетиций оригинала. Велась, а потом о ней как-то все забыли — неудивительно, жизнь всех развела в разные стороны. Но 5 лет прошло, и актёры вспомнили о спектакле аки Дэвид Линч о “Твин Пикс”. Начали работу также с текста, потом собирались на репетиции — и в итоге состоялось единственное представление. Удалось ли оно?
К сожалению, отсутствие Бориса Павловича видно сразу, как и многие другие просчёты. Из достоинств хотел бы отметить грамотно составленный текст, призванный объединить материалы до невозможности разных источников. Также работали стихотворные “вкрапления”, хотя, признаться, громкий смех зала на словах “Папа мой с утра напился” наводит на печальные мысли — похоже, что это настолько знакомая картина, что ей, возможно даже обрадовались. Но после просмотра в голове вертелся один вопрос — “Зачем?” Если оригинальный спектакль, как истинное постмодернистское произведение, задавал вопросы, не давая ответов, то тут обошлось даже без вопросов.
Несмотря на связность текста, видно, что многие элементы в нём лишь потому, что эти люди из оригинального спектакля. Таким образом, по-настоящему запоминающихся “персонажей” остаётся лишь трое – Никита Семаков, Катя Никонова и Константин Кузнецов. Именно они как раз и пытаются через свой текст поговорить со зрителем по душам, а не мучать его репликами в духе “А вот я рекламисткой стала” или “Я много где ездила, но вам про это не расскажу, а скажу вот что — соскучилась по своим человечкам”. Конечно, рассматривая такие достижения вне рамок драматургического повествования, я очень рад за ребят, рад, что у них есть душа, любимые люди, неоткрытые горизонты да и вообще вся жизнь впереди. Но в контексте спектакля это выглядит откровенно лишним. Таким образом, работают только три драматургические линии. Но стоило ли ради них “реанимировать” такой спектакль? И вопрос “Зачем уезжать/не уезжать из Кирова?” сокращается до слова “Зачем”?
Впрочем, любопытная мысль со сцены всё-таки прозвучала. В самом начале — что “В Вятке в особом почёте люди, которые вовремя свалили”. Не придаём ли мы отъездам людей слишком большого значения? Не лезем ли в чужую душу, забывая про все личностные и объективные нюансы, вешая ярлык: “Уехал/не уехал,молодец/не молодец?”. Прямо вижу такой сюжет: молодой человек нарочно никому не рассказывает о своём жизненном пути, а в его семье все просчитывают его дальнейшие шаги и решают, как к нему в связи с этим относиться. А в конце он решит уехать — но не в Москву или Питер, на повышение, а в какие-нибудь Малые Забубайки фермером. Да ещё и кошку с роднёй прихватит. Побежать — побежал, да не туда, куда все. А у общества для такого поступка шкалы оценок нету.
Вот такой спектакль я бы посмотрел.
Фото предоставлено изданием «Новая строка».